Митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов ) родился 29 ноября 1861 года в Москве. Во святом Крещении он получил имя Борис – в честь святого благоверного князя – страстотерпца Бориса и в память о своем прапрадеде – грузинском князе Борисе (Баадуре) Панкратьевиче Туркестанове (Туркестанишвили), переселившемся из Грузии в Россию при Петре I ( см. «История Грузии» царевича Вахушти Багратиони ). Об этом, в частности, упоминает поэт Сергей Соловьев в своем стихотворном посвящении «Епископу Трифону»:
О, княжеского рода цвет прекрасный!
Благословен тот день, когда на север,
Направил путь твой предок отдаленный…
(Возвращение в дом отчий. М., 1015)
Отец митрополита Трифона князь Петр Николаевич Туркестанов (1830 ¬– 1891) отличался тонким умом и мягким сердцем, глубокой религиозностью. По складу своей натуры это был типичный идеалист с возвышенными стремлениями, практическая сторона жизни мало его занимала.
Его супруга Варвара Александровна Туркестанова, мать будущего святителя, урожденная княжна Нарышкина, была племянницей декабриста Михаила Михайловича Нарышкина и унаследовала лучшие традиции этой семьи. Воспитывавшая ее тетка княгиня Евдокия Михайловна Голицына привезла девочку вскоре после смерти ее матери к митрополиту Московскому Филарету за благословением. Утешая малютку, митрополит сказал: « Твоя мать была святая. Она теперь в раю… Будь и ты хорошей ». « А что делают
в раю?» - спросила малышка с обычной непринужденностью. « Там молятся », - отвечал святитель. Разочарованная как будто таким ответом, девочка воскликнула: « Только молятся? Как это скучно!» Тогда митрополит положил ей руку на голову и задумчиво произнес: «Дай Бог тебе, дитя, познать впоследствии сладость молитвы!..» (см. 36). Господь Промыслитель привел Варвару Александровну впоследствии к познанию сладости молитвы, которая стала внутренним средоточием чуткой души, касающейся «
«миров иных», жизнью сердца, бьющегося на пороге « как бы двойного бытия…»
Выйдя замуж, Варвара Александровна имела шестерых детей, а потом более двадцати лет вдовела. Но сладость молитвы неизменно сопутствовала ей всю жизнь. « Ее пленяло все возвышенное, прекрасное, в ней соединялось изящество с простотой, достоинство со смирением, сила воли с уступчивостью, глубокое благочестие со светской жизнерадостностью. Словом, это был своего рода тип русской женщины, идеал мирянки – христианки» ( 36 ).
Лучшие черты родителей нашли отражение и развитие в характере детей, особенно в Борисе. Раннее его детство протекало в Москве и подмосковном селе Говорове (недалеко от теперешнего Востряковского кладбища ) – в одноэтажном доме с террасой, расположившемся в большом старинном парке, с двумя прудами. Здесь же, в парке, стоял каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. С детских лет Борис привык к церковным службам, к святочным торжествам и великопостному говению – к размеренному, устоявшемуся и освященному Церковью быту.
В отроческие годы Борису Туркестанову довелось слышать много разнообразных, но всегда интересных и задушевных бесед, увлекательных рассказов, которые велись в гостиной родительского дома. Они будили пытливый ум мальчика, подготовили его к вопросам духовной жизни, к недоуменным порой вопрошаниям о смысле жизни и смерти со стороны образованной части общества.
До пострижения в монашество Борис Туркестанов не знал о том, что с детства он по обету матери, был посвящен Богу. Об этом рассказывала сама Варвара Александровна:
«Мой Боря в младенчестве был очень слаб и часто прихварывал. В одно время он так расхворался, что врачи не надеялись на его выздоровление, тогда я прибегла к врачу Небесному. Особенно я любила молиться в церкви мученика Трифона, находившейся
на окраине Москвы. Церковь эта в то время не отличалась ни богатством, ни обширностью. Молилась я святому мученику Трифону за своего малютку Борю. Слезно просила у святого мученика его ходатайства пред Богом за больного сына, обещая, если он выздоровеет, посвятить его на служение Богу и, если ему суждено будет отречься от мира, назвать его при пострижении в монашество Трифоном. После этого Боря стал быстро поправляться, скоро он совсем выздоровел…И, как видите, обещание выполнено»
( 31, с. 10).
Вскоре после выздоровления сына Варвара Александровна совершила поездку с маленьким Борей в Оптину пустынь к прославленному святостью жизни старцу Амвросию ( Гренкову; 1891). Старец неожиданно сказал стоявшему перед ним народу:
« Дайте дорогу, архиерей идет». Расступившиеся люди с удивлением увидели вместо архиерея приближавшуюся женщину с ребенком.
После успешного окончания в 1883 году знаменитой частной гимназии известного
Педагога Л. П. Поливанова, одной из лучших в Москве, Борис Туркестанов поступил на историко-филологический факультет Московского университета. « Но у молодого князя не лежало сердце к светскому высшему образованию; его душа стремилась к другому…»
( там же). Еще гимназистом он посетил для говенья во время Петрова поста Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры. Неизгладимое впечатление на отрока произвел в скиту старец иеромонах Варнава, обладавший даром истинно христианской любви к ближним и великой способностью к состраданию и утешению. Митрополит Трифон вспоминал впоследствии: « Не могу выразить словами, но до сих пор помню необыкновенно светлое чувство какого- то духовного восторга, какой то неземной радости, с которыми я возвратился от отца Варнавы» (7, с. 6-7). Эта встреча, а также духовная близость к старцу Оптиной пустыни иеросхимонаху Амвросию определили жизненный дальнейший путь будущего святителя.
В 1887 году Борис Туркестанов, взяв у родителей благословение, поступил послушником в Оптину пустынь к старцу Амвросию. Юноша со смирением и усердием нес различные монастырские послушания, порой довольно тяжелые, исправно выполнял
строгий Оптинский устав. Старец Амвросий ранее прозрел в нем светильника Церкви, как об этом уже было сказано. В своей маленькой скитской келье он благословил послушнику облечься в иноческие одежды и преподал ему необходимые наставления.
31декабря 1889 года Борис Туркестанов принял иноческий постриг с именем в честь святого мученика Трифона. Затем он был рукоположен в иеродиакона. Сбылась его заветная мечта, исполнился и обет, данный его матерью.
Молодому иеромонаху предложили занять место учителя и надзирателя в миссионерском Осетинском Духовном училище во Владикавказе. Отец Трифон охотно согласился, его не смущали ни отдаленность места, ни трудные условия работы. Воспитывая в своих учениках любовь к Богу и ближнему, иеромонах Трифон проявил себя ревностным воспитателем и талантливым педагогом. Все свободное от занятий время он посвящал чтению святоотеческих творений. Обращаясь к своим воспитанникам, он говорил образным, но простым и доступным языком, затрагивал актуальные вопросы, подкреплял свои мысли изречениями святых отцов или ссылками на их жития.
В октябре 1890 года иеромонах Трифон возвратился в Оптину пустынь к старцу
Амвросию. В следующем году его постигла тяжелая утрата – смерть отца. Утешая своего бывшего послушника, старец Амвросий говорил, что « смерть посылается Милосердным Господом в самое лучшее время, когда душа наиболее к ней приуготовлена».
Отец Амвросий благословил иеромонаху Трифону учиться в Московской Духовной
Академии куда он и поступил в том же году. Вскоре, 10 октября 1891 года, старец Амвросий скончался в основанной им Шамординской обители. В надгробном слове иеромонах Трифон отметил, что отличительным свойством его почившего наставника была христианская любовь, « та любовь, которая во всех людях видит, прежде всего, образ и подобие Божие, и любит его, и плачет о его искажениях, если замечает их, и не гордым словом упрека встречает слабости и немощи человеческие, но все их несет на себе»
Будучи студентом Московской Духовной Академии, иеромонах Трифон избрал нелегкое послушание священника в пересыльной тюрьме Сергиева Посада. Помощниками ему назначались монахи, которые отговаривали его от этого служения. Но он продолжал служить. Обращаясь к осужденным, иеромонах Трифон назидал и утешал их: Вы временно удалены от людей: друзей, родных и знакомых… как бы заключены в затвор для обозрения предыдущей жизни греховной. Пусть не пропадет это дорогое для вас время в нетерпеливом ропоте и сетованиях на свою долю…» (1). Великим постом, когда он произносил молитву преподобного Ефрема Сирина « Господи и Владыко живота моего…» и арестанты в кандалах полагали земные поклоны, служба бывала особенно
Волнующей. Вскоре митрополит Московский Сергий (Ляпидевский;+1898) наградил иеромонаха Трифона золотым наперсным крестом.
В августе 1894 года иеромонах Трифон вновь посетил Оптину пустынь: в связи с кончиной ее настоятеля схиархимандрита Исаакия (Антимонова). В девятый день по его кончине отец Трифон произнес слово, в котором напомнил братии о необходимости хранить себя свободными от веяний духа того времени, противного иночеству, имея в виду, среди прочего, увлечение спиритизмом, теософией и другими подобными учениями
Значение Оптиной пустыни как духовной твердыни Православия в то время значительно возросло.
В 1895 году иеромонах Трифон окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. Он превосходно знал греческий и латинский, а также французский, немецкий и английский языки. Его кандидатская диссертация « Древнехристианские и оптинские старцы» получила высокую оценку специалистов.
8 августа 1898 года иеромонах Трифон был определен смотрителем Московского
Духовного училища при Донском монастыре. В этой должности он прослужил два года, проявив себя хорошим администратором. К тому времени, по – видимому, относится его знакомство с епископом Антонием (Флоренсовым; + 1918; о нем см.; ЖМП, 1981, № 9, 10), жившим на покое в донском монастыре; впоследствии их связало чувство глубокой духовной приязни, об этом свидетельствуют, в частности, воспоминания епископа
Антония.
14 июня 1897 года митрополит Московский Сергий, высоко ценя труды и заслуги иеромонаха Трифона, назначил его ректором Вифанской Духовной Семинарии, расположенной в окрестностях Сергиева Посада. Одновременно иеромонах Трифон был возведен в сан архимандрита. Вскоре он получил ответственное назначение на должность духовного цензора изданий Троице – Сергиевой Лавры. На « Троицких листках» того времени – выпусках духовно-нравственного содержания стоит его имя.
8 июля 1898 года архимандрит Трифон посетил Иверский Выксунский женский монастырь в Ардатовском уезде Нижегородской губернии, основанный старцем иеромонахом Варнавой (Меркуловым; + 1906). Сохранились две проповеди отца Трифона, произнесенные в этом монастыре.
В одной из них архимандрит Трифон говорит: « Святая молитва должна стать главным делом жизни…Преподобный авва Пимен утверждает, что человек всегда должен молиться Богу и просить Его помочь, напутствовать ему во всяком деле, ибо человек не может приобрести никакой добродетели без помощи Божьей. Молитвы ищут от нас и наши братья миряне: « Батюшка! Питай нас молитвами…» И горе нам, если мы вместо этого хлеба духовного подадим камень алчущему брату! Ищите молитвенного Царства Небесного, все остальное приложится вам» (см.3).
22 сентября 1899 года архимандрит Тихон был назначен ректором Московской Духовной Семинарии. Хотя он сравнительно недолго исполнял обязанности ректора, но своей прямотой, принципиальностью в деле Духовного воспитания и вниманием к нуждам
учащихся оставил о себе добрую память.
Когда Архимандрит Трифон, получив новое назначение, оставлял Семинарию, воспитанники преподнесли ему в знак благодарности икону апостола и евангелиста Иоанна Богослова, которую они приобрели на свои средства.
Митрополит Московский и Коломенский Владимир ( Богоявленский ; + 1918 ), благоволивший будущему святителю, пожелал видеть его среди своих викариев. Святейший Синод определил архимандриту Трифону « быть епископом богоспасаемого града Дмитрова» и одновременно настоятелем Московского Богоявленского монастыря.
28 июня 1901 года в Синодальной конторе в Москве был совершен чин наречения архимандрита Трифона во епископа Дмитровского, второго викария Московской епархии.
После благодарственного молебна Архимандрит Трифон произнес речь, в которой сказал: « …Промыслительную благостную руку Божию, направляющую человека ко спасению, я с раннего детства видел над собою. Он, Милосердный, от юности вложил в меня любовь храму Своему, к Божественной службе…С помощью Божиею, неустанно работая над собою и со смирением исполняя возложенное на меня послушание, надеюсь я пройти беспреткновенно назначенное мне поприще…» ( 31, с. 5-8 ).
Хиротонию архимандрита Трифона во епископа Дмитровского 1 июля 1901 года в Большом Успенском соборе в Московском Кремле совершили митрополит Московский Владимир, епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт ( Пясковский; + 1906 ), епископ Можайский Парфений ( Левицкий; + 1921), епископ Волоколамский Арсений ( (Стадницкий; + 1936 ), ректор Московской Духовной Академии, члены Московской Синодалной конторы-епископы Нестор Метанцев; + 1910 ), Григорий ( Полетаев; + 1914 ) и Нафанаил ( Соборов; + 1907 ). Собор не мог вместить молящихся, обширная площадь перед ним была заполнено народом.
Вручая архиерейский жезл новохиротонисанному епископу Дмитровскому Трифону, митрополит Московский Владимир обратился к нему с традиционным словом напутствия. Он отметил беспримерное усердие и любовь отца Трифона к проповеданию слова Божия и сказал: « не оставляй вне своего пастырского воздействия и те наши сословия, к которым ты так близко стоишь по своему происхождению…Не упускай случая указывать им на возможность совмещения здравых научных познаний с искреннею верой, современных открытий и усовершенствований – с вечными началами духовной жизни, удовольствий т наслаждений – с добродетелью труда и борьбы – с миром и спокойствием сердца» ( 31, с. 17 ).
Этому призыву Преосвященный Трифон был верен всю свою последующую жизнь. Большую известность приобрели многие его слова, сказанные по случаю разных церковных праздников, а также в дни знаменательных торжеств и юбилеев. Так, 13 января 1903 года, в день годового акта Лицея, и 24 февраля1903 года, в день открытия Московского промышленного училища, епископ Трифон произнес поучения о святом храме и воспитании, изданные впоследствии отдельной брошюрой ( см. 5). В поучении о храме им были сказаны знаменитые слова, ставшие крылатой фразой: « Храм Божий – это земное Небо» ( слова эти начертаны на надгробном кресте святителя ).
В сане епископа Дмитровского Преосвященный Трифон совершал богослужения и произносил проповеди в продолжение почти пятнадцати лет: с 1901 по 1914 год.
В тот период епископ Трифон часто выступал в Московском епархиальном доме, произнося слова и поучения, сбор от которых поступал в фонд различных церковно-благотворительных учреждений. Он был членом нескольких таких обществ и братств ( в том числе председателем Московского отделения попечительства о слепых, членом Серафимовского благотворительного комитета, активно участвовал в деятельности Московского отделения приюта для детей, калек и умственно отсталых ).
Одновременно Преосвященный Трифон не оставлял своих научных трудов. Он являлся действительным членом Московского Археологического института, в соответствии с программой которого организовал в Большом Успенском соборе и в Богоявленском монастыре совершение древнего русского богослужебного обряда « пещного действа»
( театрализованная мистерия ) и составил его изъяснение, изданное в 1913 году отдельной брошюрой ( см. 17).
Будучи настоятелем Богоявленского монастыря, епископ Трифон поставил в его соборном храме два придела: во имя святителя Черниговского Феодосия и во имя Иоанна Предтечи. Его заботами во многие московские храмы было проведено электрическое освещение.
В Богоявленский монастырь, Преосвященный Трифон совершал строго уставные богослужения и часто проповедовал, собиралось множество верующих, среди них немало
представителей тогдашнего образованного общества.
Питая глубокую любовь к простому народу, Преосвященный Трифон часто совершал
Ранние службы; он получил не только высокое имя « московский Златоуст», но и полушутливое имя « кухаркин архиерей» ввиду того, что кухарки чаще всего посещали ранние литургии ).
По воспоминаниям современников, епископ был невысокого роста, худощав и сутуловат. Он обладал красивым звучным голосом, который был слышен во всех уголках храма. В его службах торжественность и красота движений сочетались с внутренней сосредоточенностью и умилением, которое находило выражение в даре слезной молитвы. Все в храме были как бы единое целое, а в алтаре стояла такая благоговейная тишина, что находившиеся там не решались даже шепотом сказать слово. Глубокая молитвенная настроенность святителя передавалась всем, и бывало, народ молился со слезами вместе со своим архиереем.
Преосвященный Трифон, по приглашению правящих архиереев, случалось, выезжал для совершения богослужений в храмы и монастыри, расположенные в различных епархиях России. Среди них и затерявшаяся в лесах средней полосы Саровская пустынь, и далекий Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь, и расположенный у западных границ Яблочинский Онуфриев монастырь ( 34 и 35 ).
Жизнь Преосвященного Трифона трудно рассматривать вне связи с другими замечательными подвижниками его времени - оптинским старцем Амвросием, старцем Гефсиманского скита Варнавой, с которым Владыка Трифон не прерывал духовного общения вплоть до самой его кончины ( + 1906), оптинским старцем Варсонофием ( Владыка Трифон навещал его в Оптиной, вел с ним долгие духовные беседы, в 1912 году возвел его, по благословению Святейшего Синода, в сан архимандрита, когда он был настоятелем Голутвина монастыря под Москвой ). Приезжая в Москву, отец Варсонофий обычно останавливался в Богоявленском монастыре и служил в нем. Во время служений отца Варсонофия Преосвященный Трифон не служил, а лишь молился в алтаре, выражая этим свое особое уважение к старцу.
В предреволюционные годы Митрополит Трифон отчетливо сознавал, что царская империя духовно деградирует видел, что на управление государством влияют одиозные
Личности, вроде Григория Распутина ( Преосвященный Трифон в свое время отказался его принять ). Когда началась первая мировая война, он оставил должность викария Московской епархии и поехал на фронт полковым священником. Он был на передовых позициях на польском и румынском фронтах, утешая раненых и напутствуя в вечную
жизнь умирающих. Он раздавал воинам присылаемые для них его духовными детьми подарки.
Около года провел епископ Трифон в действующей армии исполняя обязанности сначала полкового священника 168-го пехотного Миргородского полка, затем-благочинного 42-й пехотной дивизии. « За проявленную храбрость при совершении богослужений на линии огня и за беседы в окопах с воинами во время боя» Преосвященный Трифон был награжден панагией на Георгиевской ленте и орденом святого Александра Невского ( 38 ). Епископ Трифон был, пожалуй, единственным архиереем, удостоенным такой награды.
На польском фронте Преосвященный Трифон получил контузию и вынужден был возвратиться в Москву-с расстроенным здоровьем, потеряв зрение одного глаза. 2 июня 1916 года он ушел на покой в Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь. Проводы его из Богоявленского монастыря были трогательны. Управлявший Московской епархией епископ Волоколамский Феодор ( Поздеевский ) обратился к Преосвященному Трифону с проникновенным словом и преподнес ему на память от Московских викариев Казанскую икону Божией Матери. Прощаясь с братией Богоявленского монастыря, Преосвященный Трифон сказал: « Искренне желаю всем вам милости Божией, мира душевного, той светлой духовной радости, которую может испытать только христианин и выше которой нет ничего на свете ».
В храмах Ново-Иерусалимского монастыря епископ Трифон служил во всех приделах, которые освящены в ознаменование земной жизни Христа Спасителя. Он вложил много своих средств в ремонт и благоукрашение этого замечательного памятника русского церковного зодчества. Его попечением близ монастыря была устроена женская гимназия.
В1916 году Преосвященный Трифон вновь уехал на фронт, на этот раз-руминский.
Вернувшись с фронта в 1917 году, он возвратился в Новый Иерусалим и с этого времени
Ограничил свою деятельность служениями в храме, проповедью и духовничеством, не принимая участия в административных делах Русской Православной Церкви.
С1918 года епископ Трифон безвыездно проживает в Москве, сначала у своего брата Александра, потом – у сестры Екатерины на Знаменке ( ныне улица Фрунзе ), затем – у своих духовных детей. Несмотря на то, что он находился на покое, его приглашали служить во многие московские храмы, которые во время его служб бывали переполнены молящимися. « Когда он приезжал служить литургию, - вспоминает один из ныне здравствующих иподиаконов митрополита Трифона ( 43), - то действительно чувствовалась архиерейская служба. Все было обставлено великолепно: синодальный хор,
протодиакон Константин Розов, который вполголоса говорил – и гудел на весь собор, и это величественное пение входного «Достойно…». Пели медленно, следя за тем как он прикладывается, как он идет благословлять, чтобы ни одной паузы не было. Все это производило огромное впечатление».
Были храмы, где Преосвященный Трифон мог служить без особых приглашений в любое: в храме Знамения Божией Матери, что в Шереметьевском переулке (ныне ул. Грановского), в Никитском монастыре ( на ул.Никитской ), в Афонском подворье ( на ул. Никольской, ныне 25 Октября ). Особенно он любил Знаменский храм, в котором на правом клиросе иногда пели А. Нежданова, Н. Голованов и другие известные впоследствии деятели искусства.
Тонкий целитель искусства, Владыка Трифон был знаком со многими талантливыми артистами, он сознавал особое значение, которое может иметь в жизни человека театр. Среди почитателей Владыки Трифона были и старые и юные, простецы и представители интеллигенции. К нему нередко приходили советоваться по духовным и житейским вопросам его духовные дети.
В 1923 году Преосвященный Трифон был возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа и удостоен права ношения бриллиантового креста на клобуке. Святейший Патриарх Тихон любил Преосвященного Трифона и часто служил с ним вместе. И хотя он был на покое, другие сослужившие архиереи уступали ему место рядом с Патриархом. Иногда Высокопреосвященный Трифон произносил проповеди во время патриарших служб. 7 апреля 1925 года Святейший Патриарх Тихон скончался; архиепископ Трифон произнес слово на его отпевании. Приводим текст этого слова по записной книжке ВладыкиТрифона.
«…Мы должны нести крест, и я заметил, что, как бы в напоминание об этом, нас постигают скорби, иногда ожидаемые, иногда, и большей частью, катастрофические, как теперь. И вот мы собрались и рассуждаем, что мы в нем потеряли истинного крестоносца. Но как он его нес! Можно нести крест, скорбя, и сетуя, и плача ( хоть и не унывая ), но он нес его благодушно. Благодушие – вот, что меня особенно в нем поражало. Никакие скорби не могли его вывести из благодушия. Что такое благодушие? Оно предполагает высокие качества души: кротость, смирение, полную покорность воле Божией, пламенную любовь ко всем людям, к добрым и злым, к друзьям и недоброжелателям; и все эти качества, озаряемые благодатью Святого Духа, - как результаты и награды непрестанной молитвы. Да, этому можно было учиться всем нам; как мы склонны раздражаться из-за мелочей, изливаться в жалобах иногда по самой незначительной причине! Он – никогда. Всегда мягкий, простой, незлобивый, с ласковым словом участия, ободрения, любви, иногда – с безобидной шуткой, с целью поднять настроение духа собеседника.
Помню, как однажды он утешал и назидал меня, увы, часто, не смотря на годы и долговременную монашескую жизнь, малодушного, способного долго волноваться и раздражаться: « Что мы ( архиереи ) носим на груди? Образ Богоматери. Она ли не скорбела, Ей ли не пронзило оружие сердца? Она же всегда оставалась благодушна – ни единого слова ропота, ни единой укоризны, даже при кресте сына своего. А он, милосердный создатель, он и на кресте молился за всех и на всех призывал благословение Божие!»
И когда я вспоминаю о нем – а я буду до конца дней его вспоминать, - мне будет рисоваться его доброе, милое лицо, озаренное любовью и лаской, его чудные очи, сияющие светом любви… И как он жил, так и умер: сложив в последний раз слабеющие персты в крестном знамений, которое он постоянно носил в груди своей. За любовь – любовь. Ведь любовь не умирает. Прими же от меня и всех моих дорогих москвичей последний земной поклон за все и помолись за нас, малодушных, пред престолом Всевышнего, да даст нам твое великое благодушие и кротость.
